Подвиг стажера

Подвиг стажера

Олег КОСМАЧЕВ, 32 года, женат, имеет сына, которому год и десять месяцев. Живет в поселке Линда Семеновского района Нижегородской области. 
Именно Олег работал на рейсе 17 марта 2007 года, летевшего из Сургута в Белгород и потерпевшего крушение во время посадки самолета в самарском аэропорту "Курумоч”. Тогда Олегу Космачеву удалось спасти многих своих пассажиров. 



Небо манит всю жизнь 
Став в январе 2007 года бортпроводником-стажером компании UtAir, Олег Космачев не открыл для себя небо, а лишь вернулся к нему: после школы он окончил Бишкекское военно-летное училище, где учился на штурмана наведения, потом работал диспетчером на зоне посадки, а затем офицером ушел в запас. 

В 1998 году Олег из Узбекистана перебрался в Россию, в Нижний Новгород. И тут кем только ни работал — охранником, барменом, грузчиком. А потом женился и переехал в Линду, где устроился в местный спорткомплекс. Но ведь себя не обманешь — небо всю жизнь манит... 

— Как-то увидел бегущую строку по телевизору: авиакомпания проводит набор бортпроводников. Решил попробовать — это был шанс вернуться в авиацию, в перспективе же думал о работе по специальности. Меня даже каким-то волшебным образом не остановило возрастное ограничение для бортпроводников — до 29 лет. В общем, повезло, что меня взяли — в этом возрасте уже трудно начать карьеру в авиации. Сложную врачебную комиссию и курс обучения прошел без проблем — здоровье позволило, а в учебе все-таки помогали студенческие знания (хотя на пассажирском самолете ТУ-134 я летал впервые), плюс у нас были отличные инструкторы — например, Светлана Борисовна ПОПОВА, начальник службы бортпроводников. 

В январе 2007 в должности стажера я приступил к рабочим вылетам: летал в Сургут, Москву, Питер, Самару, Тюмень, Новосибирск, Екатеринбург. 

Конечно, пассажиры привыкли видеть на борту молоденьких очаровательных стюардесс. Но, по словам Олега, ни те, ни другие зачастую не понимают всей серьезности и сложности такого механизма, как самолет, где в любой момент может понадобиться мужская физическая сила, трезвость ума, опыт работы. Поэтому бортпроводник-мужчина — это очень даже логично. 

Как же все произошло 
— Во время того субботнего рейса, 17 марта, самолет стал заходить на посадку. Я еще раз уже после бригадира проверил, пристегнуты ли ремни у всех, и сел на пассажирское место в хвосте самолета, — рассказывает Олег. — Неожиданно мы попали в густой туман, а через мгновение упали на землю, после чего самолет несколько раз перевернулся и замер. На секунду — тишина, а потом — паника, темнота, сверкание проводки, дым, пламя где-то вдалеке. В тот момент у меня в голове была только молитва... Было невероятно страшно — ужасней в жизни я ничего не видел. Особенно боялся взрыва или пожара. Хорошо, что справился с собой и никуда не убежал. А то ведь кто-то в состоянии страшного шока умчался так далеко, что его и нашли-то потом не сразу. 

Как только я разыскал люк, сразу скомандовал срочно выбираться тем, кто может это сделать самостоятельно,— мне надо было, чтобы они не мешали эвакуировать "тяжелых”. Правда, тут же я понял, что мне нужна помощь, и на мой окрик несколько мужчин вернулись. Низкий им поклон — они очень помогли! Сам не понимаю, откуда взялась у меня такая невероятная сила, но нам удавалось выносить на руках даже очень тяжелых людей. А кто-то пытался это на камеру мобильного телефона снимать... 

Знаете, во время обучения нам дали очень многое, но не могу сказать, что в момент аварии я вспомнил все инструкции, — да и где в хаосе и темноте найдешь огнетушители и кислородные маски. Короче говоря, действовал по обстоятельствам. Вообще, я думаю, что нас спасло то, что падение пришлось не на взлетно-посадочную полосу, а на землю со снегом — это явно смягчило удар. И мое сочувствие родственникам тех, кому это не помогло... 

Проблемой стало то, что мне негде было взять какой-нибудь стропорез или хотя бы нож (нам запрещают их брать на борт), тогда было бы легче разрезать ремни безопасности, что ускорило бы спасение людей. 

Когда подъехала служба МЧС, ей достались уже только те, кого с помощью спецтехники надо было доставать из зажатых кресел. Нас же посадили в "скорую” и увезли. Я отделался несколькими ушибами, поэтому сразу отказался от госпитализации. Хотя лучше бы согласился — во-первых, на следующий день все эти ушибы серьезно дали о себе знать, во-вторых, меня потом еще часов семь расспрашивала прокуратура. А мне главное было сообщить о своем здоровье родственникам. Ведь маме, к слову, бывшей стюардессе, в Ташкенте очень долго никто не мог хоть что-то обо мне рассказать. 

Летать или не летать? 
В самарских газетах писали, что Олега хотят наградить правительственной наградой. 

— Об этом я вообще ничего не знал! — комментирует Олег. — Что там награда — я бы с любым поменялся своим положением, несмотря на то, что ко мне потом подходили спасшиеся пассажиры и их родственники и очень искренне благодарили за помощь в спасении. Сейчас я надеюсь только на время — оно должно помочь справиться с этим стрессом. Очень надеюсь, что меня не забракует строгая медицинская комиссия — я ведь и дальше хочу работать в небе, хочу реализовать свои профессиональные планы. 

Видимо, действительно, небо "привязывает” человека. Иначе чем объяснить, что Олег продолжает и дальше работать в авиации, несмотря ни на страшную катастрофу 17 марта, ни на мизерную зарплату: за перелет из Нижнего в Москву бортпроводник-стажер получает 39 рублей... Столько же за обратную дорогу, а таких полетов в день бывает обычно два. Но ведь каждый раз, когда авиаработник уходит утром на работу, он не уверен, что сегодня вечером вернется домой... 

Валерия ЯКОВЛЕВА